А был ли у нас выбор?

Мы продолжаем публиковать письма наших читателей, в которых они делятся воспоминаниями о героях Великой Отечественной войны, чьими руками ковалась Великая Победа. Одним из них был Нагим Хуббуллович Идиятуллин, воевавший на Черноморском флоте. Записки фронтовика редакции предоставила труженик тыла Нурания Юнусова из с.Ермекеево.

– Уступите дорогу ветеранам, пусть пройдут вперед, – умоляла пассажиров в автобусе немолодая женщина.

– Всем вперед хочется, не надо было воевать! – сказала в ответ другая.

Бывает и такое: придешь в больницу, хочешь попасть к врачу, как и положено ветерану – без очереди. Но и там не хотят пропускать. А то еще и не верят, что ты ветеран. Горестно. Неужто им неизвестно, как нелегко пришлось фронтовикам и труженикам тыла? С кем имели дело, против кого и за что воевали? Как понять: « …не надо было воевать!»? Не надо было защищать свою землю, свободу, жизнь родителей, жен, детей, внуков? Так понимать эти слова?!

Фашисты, пришедшие к власти, прикрывали свои истинные цели под маской борьбы с коммунизмом. Им нужны были новые земли, рынки, источники сырья, бесплатная рабочая сила.

Возникшее на евразийском материке и успешно развивающееся социалистическое государство не давало покоя капиталистическим державам всего мира. И вот 22 июня 1941 года 190 гитлеровских дивизий, поддерживаемые тысячами самолетов, танков и орудий, вероломно напали на нашу страну. Можете ли вы представить себе, что тогда происходило?! Немцы подвергли варварским бомбардировкам города, села, аэродромы, железнодорожные узлы. Тысячи и тысячи людей погибли, даже не проснувшись ото сна после мирных трудов, праздников, свадеб… Война, как огненный смерч в ясный день, вторглась в жизнь советских людей. Разве мы ее хотели?

Гитлеровцы вторглись в нашу страну с чудовищными планами разрушить Советский Союз, уничтожить или превратить в рабов наш многонациональный народ. Вот почему все поднялись тогда на борьбу. Вот почему в неравной схватке стояли насмерть наши пограничники, первыми принявшие на себя удар германской военной махины. Советские воины ценою своих жизней отстаивали каждую пядь родной земли. Шли в рукопашную, в последний момент со связками гранат бросались под танки. Бывшие советские моряки рассказывали, как курсанты Одесского военно-морского училища шли в атаку, вооруженные одними лишь учебными винтовками. В одной станице морские разведчики, окруженные в одном из домов, до последнего патрона отбивались от фашистов. И заживо были сожжены. Но и под ногами фашистов горела земля. Партизаны взрывали железные дороги, мосты, пускали под откос эшелоны, нападали на немецкие гарнизоны, истребляли предателей.

Из рассказов дяди Нагима Хуббулловича Идиятуллина, я узнала, как командовал одним из партизанских отрядов в Белоруссии и руководил подпольным обкомом партии отважный сын Башкортостана Хамит Габдулвакилов, который после войны работал директором Тарказин- ской средней школы. Советские люди проявляли чудеса героизма на фронте, в тылу, преодолевая вместе все испытания, выпавшие на их долю. Наше поколение с честью выполнило долг перед страной и народом, отстояло независимость и целостность родной земли. Враг был загнан в свое логово и повержен.

Решающей силой в обеспечении победы являлись солдаты и матросы. И каждый обязан быть внимательным к ветеранам, проявлять заботу о них. Каждый должен беречь и укреплять дружбу между народами, явившуюся мощнейшим фактором нашей победы в Великой Отечественной войне.

Из воспоминаний Нагима Идиятуллина

На службу –

с отцовским наказом

Сообщение советского правительства о том, что в целях защиты Западной Украины и Западной Белоруссии от фашистского порабощения и предотвращения продвижения гитлеровской агрессии на восток Красная Армия 17 сентября 1939 г. перешла границу, молниеносно разнеслась по стране. Воспринималось оно по-разному. Одни считали, что наша армия выполнит свою задачу и остановится. Другие предвещали неизбежное столкновение с немецкими войсками, что означало бы начало войны.

Уфа переживала тревожные дни. Особенно близко к сердцу приняло эти события студенчество. Атмосфера аудиторий перенеслась в общежития. Ночь прошла в горячих обсуждениях и спорах. А утром – военкомат, медкомиссия и объявление: никуда не отлучаться, двадцатого отправка.

Решил попрощаться с родителями. Ехал в тамбуре. До рассвета доехал до Приютово и пешком в деревню. Отец уже догадывался. Попрощав-шись со всеми родственниками, попросили у председателя лошадь. На ней отец отвез меня на станцию. Он обнял на прощание и сказал: «Служи, сынок, это священный долг. Здоровье и силы у тебя есть». 20 сентября, попрощавшись с товарищами по общежитию, в установленный час прибыл в военкомат. Новобранцев строем повели на вокзал. Уфа была взбудоражена как улей, говорили о начале войны с Германией. А поезд на всех парах мчался на восток, уводя нас в неведомую даль. Будущие солдаты притихли. У меня в ушах звучали прощальные слова отца.

Один день

в море

Февраль 1941 г. Мы стоим на вахте в двадцати милях от своих берегов в сторону Турции. Постоянная качка изнуряет, лишены возможности отдохнуть хотя бы малость. Молодым морякам, не успевшим освоиться, приходится тяжело. Но мы с честью выполняем свою задачу по охране государственной границы. Катер качается на гребнях волн. Вдруг радиограмма командира отряда, капитана-лейтенанта Жидко. Приказано вернуться в Очамчири командиру катера, старшему лейтенанту Гуменову. Страшная качка. Стоять можно, лишь ухватившись за койку, трап или стол, прикрепленный к полу. Кружится голова, тошнит, мощные волны высотою в дом перебрасывают катер через себя, обрушиваются ливнем на людей. Жжет в глазах. Растрескав-шиеся на ветру губы горят. Но моряки держатся стойко и ни на минуту не прекращают наблюдение за морем. Любое послабление бдительности может обернуться катастрофой. При таком ветре остановка катера в открытом море равносильна гибели. Опасность подстерегала моряков и при входе в бухту.

– Всем находиться на боевых постах. Идем в Очамчири, заходим в бухту.

Мы одобрили твердое волевое решение командира, так как доверяли ему. Он был одним из лучших в отряде, из самых смелых, знающих и умелых. Мы вошли в бухту. Собравшиеся на пристани здоровались с каждым из нас, поздравляли с благополучным возвращением. А один из них, мичман Павловский, с восхищением сказал: «Конечно, вернутся. Старший лейтенант Гуменов – настоящий морской волк».

Первый тост

за Победу

Лето 1941 г. фашистская Германия вероломно напала на нашу страну.

Красная Армия с тяжелыми боями отступала. Корабли Черноморского флота распределились по портам Кавказского побережья. Немцы за-блокировали Севастополь, заняли Крым, подступали к Керчи. С каждым днем напряжение нарастало. Люди теряли веру в возможность остановить врага и победить его. Вот и бойцы задавались вопросом: «Когда прекратится отступление?». Командир наш молчал. Быть может, ждал подходящего момента, чтобы поговорить с бойцами.

31 декабря 1941 г. после возвращения на базу он дал распоряжение боцману Петру Максимову:

– К 23 часам накройте стол: будем встречать Новый год.

Распоряжение командира было принято с понятным энтузиазмом. Саша Лисин и Петр Волков отправились с малокалиберной винтовкой на уток. Боцман с тремя матросами ушли за продуктами на склад. Работа закипела. К указанному времени стол был накрыт. В самый последний момент торжественно внесли жареных уток. Расположились вокруг стола. Когда установилась тишина, командир начал говорить:

– Старшины и матросы, подведем итоги пройденного боевого пути. В мирное время мы осваивали боевую технику, совершенствовали знания, выучку, закалялись, неся службу по охране границы в дождь со снегом, темные штормовые ночи, участвуя в маневрах. Войну мы встретили подготовленные. С первых дней успешно выполняли боевые приказы командования. Отражая десятки атак самолетов противника, конвоировали транспорт, очищали от мин, преследовали и бомбардировали подводные лодки, вели наблюдение за кораблями противника в открытом море. Я верю в вас и при выполнении трудных боевых задач полагаюсь на вас. Спасибо, товарищи! Наши корабли в эти дни высадили десант в Феодосию и Керчь. Инициатива переходит в наши руки. Победа будет за нами!

С этими словами он поднял рюмку, кивнул нам головой и выпил. Разго-воры пошли о скором возвращении с победой в родные края. Это был первый и последний праздник. Больше произносить тосты перед нами ему не было суждено. В июне 1942 г. его у нас отняли.

После того памятного вечера прошло много десятилетий. Но помнится он мне, как сегодня. Думаю, что часто вспоминали о нем и мои боевые товарищи.

В дни разведок

с боем

Январь 1942 г., порт Новороссийск. Морозно, море гудит. С наступлением сумерек на катер стали подниматься вооруженные с ног до головы бойцы. Вот они идут в коротких зелёных бушлатах, надетых на тельняшки, высокорослые, закаленные солнцем, ветром, морозами. Познакомились быстро. От них узнаем, куда предстоит поход.

– Не бойтесь, мы люди надежные. Вся команда из коммунистов и комсомольцев, – сказал нам один из бойцов.

Через некоторое время командир катера Павел Гуменов, командир отряда разведчиков лейтенант Ива-нов, политрук Гусев прошли в рубку и стали обсуждать пути выполнения боевой задачи. Решили высадить десантников на берег, не доходя до Судака. Затем забрать обратно на катер.

В бухте к вечеру нам казалось, что ветер стихает. Но в открытом море он был сильный. И вот он гоняет волны, раскачивая вовсю наш катер. Волны переливаются на палубу, и та постепенно покрывается льдом. Особенно тяжело в этот час команде, работающей наверху. Там не только ведут наблюдение за противником, но и борются с разбушевавшейся стихией за жизнь катера. Ухудшается видимость. А каждый появляющийся на воде предмет надо вовремя опознать. В море опасен не только враг, но и столкновение с чем-то, способным повредить корабль.

Холод. Обледенело все, во что были одеты и обуты люди. Заледеневшим снегом покрылись палуба, рубка, чехлы орудий, пулеметы. Стало опасно даже делать шаг по палубе. Малей-шая неосторожность – вмиг окажешься в морской пучине. Поддерживая требуемую скорость, то добавляем газ, то сбавляем. Катер идет вперед.

Нелегко и разведчикам. Еще несколько часов тому назад они поднимались на катер бодрые, энергичные. А теперь побледнели и обмякли, но держались стойко.

Перед рассветом мы вошли в порт Феодосии и отшвартовались, прислонившись к борту большого судна с разрушенными во время бомбежки надстройками. Ни одной живой души не обнаружили. Готовимся к продолжению похода. Через некоторое время появились фашистские стервятники и стали бомбардировать замерзший, совершенно безжизненный город.

С наступлением ночи продолжаем путь на Судак. Идем в тылу врага. Нас могли засечь не только вражеские корабли, но и береговые наблюдательные посты. Поэтому люки и иллюминаторы задраены. Запрещено зажигать свет в кубриках, машинном отделении, ограничено движение. Радист, старшина первой статьи Петр Луганников, не снимая наушники, слушает эфир. Он сообщает командованию о ходе похода, принимает указания. На мостике сигнальщик Петр Волков в бинокль ведет наблюдение. За штурвалом старшина второй статьи Степан Гайденко.

Высадка разведчиков на месте оказалась невозможной, пришлось зайти в Судакскую бухту. Около часа ночи 11 января разведчики стали высаживаться на берег. Политрук Гусев послал троих в разведку. Но им не повезло. Один из краснофлотцев, взорвавшись на мине, погиб, остальные были ранены. Взрыв стал началом всех бед. Вторая группа была вынуждена вернуться на катер. Послали шлюпку и за теми, кто уже оказался на берегу. Остальные с командиром Гусевым решили пробираться через гору к своим. Враг окружил моряков со всех сторон. Мы возвращаемся в Новороссийск. Настроение у всех подавленное: в тылу врага оставляем товарищей. Углубляемся в морские просторы. В темноте ночи с тревогой ждали, когда же радист Петр Луганников выйдет в эфир и принесет весточку от разведчиков. Она поступила в 4 утра:

– Мы в полном окружении. Четверо против целого гарнизона. Боеприпасы на исходе. Прощайте, товарищи, не забывайте нас.

– Последняя радиограмма, – чуть слышно произнес старший лейтенант Гуменов.

Руки дрожат. Он весь изменился в лице. Никак не могли мы примириться с мыслью о гибели этих жизнерадостных молодцов.

Как рассказали нам потом местные жители, до пяти часов утра продолжалась яростная схватка разведчиков с фашистами, поднявшими против них весь гарнизон города и перекрывшими им пути отхода. Тем не менее, темная ночь помогала. Сколько бы ракет не пускали фашисты, оставались зоны невидимости, куда перебегали разведчики, меняли диски автоматов, подготавливали гранаты. Крутые скалы, колючие кустарники, овраги долго еще выручали их. Тяжелораненый матрос Ремень последнюю пулю пустил в себя, чтобы живым не попасть в руки врага. Истратив все патроны, политрук Гусев прыгнул в воду. Два матроса погибли в бою. Двоих тяжелораненых и потерявших сознание, фашисты взяли в плен. В ходе затяжного боя моряки нанесли фашистам большой урон. Те свою злобу затем излили на трупах погибших разведчиков. Прибитое волной к берегу тело политрука Гусева было растерзано и выброшено обратно.

Мы были восхищены мужеством и стойкостью наших моряков. Нас охватило желание жестоко отомстить фа-шистам, подвергшим их останки осквернению. Всей командой мы поклялись тогда громить врага беспощадно.

Командованию флота ничего не было известно о судьбе разведчиков. Долго ждали от них какого-нибудь сообщения, но не получили. Поэтому в районе Судака высадили новую разведывательную группу. Немцы быстро ее обнаружили, завязался ожесточенный бой. Вырвались из окружения, израсходовав весь боезапас. Недалеко от станции стояла сторожевая будка. Из нее вышел человек. Разведчики, осведомившись о том, что немцев в станице нет, спросили у него, можно ли найти пропитание. Тот уверенно шагнул дальше, где на куче бревен сидели несколько мужчин. Рассказал им о нужде разведчиков, тут поднялся с места рослый станичник и показал на свой дом.

– Приходите. Обед будет готов.

Дом был безлюдным. Но не успели даже глотнуть еды. Грузовик с полным кузовом немцев.

– Сдавайтесь! – кричал высокий худощавый офицер.

– Русские моряки не сдаются, – был ответ.

Офицер приказал взять дом штурмом и схватить моряков живыми. Встретив решительный отпор, разъяренный фашист дал команду сжечь их. Вскоре дом весь был охвачен огнем. Сквозь бушующее пламя раздалось пение «Интернационала». Оно постепенно ослабевало, затем затихло. Однако даже мертвые моряки наводили страх на фашистов. Трое суток охраняли они это место. А после станичные женщины, в слезах и горечи следившие за происходившим из окон своих домов, получили возможность собрать и предать земле обуглившиеся останки моряков-разведчиков.

В начале того же 1942 г. командование Черноморского флота с целью отвлечения вражеских сил от Керчи, Феодосии решило высадить сильный десант в районе Судака. Задача: прер-вать линию связи Судак-Алушта-Симферополь, остановить движение на автомобильных дорогах, создать панику, отвлечь противника от основного десанта, захватить «языка». Переброска диверсионной группы в тыл врага была доверена команде нашего катера МО-28.

14 января капитан Ермаш вызвал к себе командира диверсионной группы старшего лейтенанта Горбунова и нашего командира для ознакомления с боевым заданием. Вечером, взяв на борт 33 бойца, отправились в путь. К утру пришвартовались в Феодосии. К этому времени враг был выбит из города. Но ожесточенные бои продолжались. Когда снова стемнело, продолжили путь в Алушту. 16 января остановились в двух километрах от города под высокими скалами. Напряжение на катере нарастало. Высадить десантную группу – задача очень ответственная. Старший лейтенант Горбунов разделил свою команду на три отделения. Каждый пошел своим маршрутом. После выполнения задания, разведчики вернулись. И наш катер лег на обратный курс.

Поход под огнем

В осажденном Севастополе быстро иссякли запасы горюче-смазочных материалов для боевой техники. Командование решило доставить их из Батуми.

«В 23 часа 10 мин 4 мая 1942 года танкер «Москва» в сопровождении четырех сторожевых катеров (один из них – наш) и базового тральщика «Якорь» вышел в море.

На море опустилась ночная мгла. Даже очертания огромного танкера разглядываются с трудом. А местонахождение катеров может угадать лишь опытный моряк. Где-то караван может подстеречь подводная лодка противника. Куда сложнее противостоять ей! Принимаем возможные меры предосторожности.

В отсеках трудно дышать. В ушах гудит, голова становится тяжелой. Но стойко держимся.

Наконец наступило утро. Теперь надо следить не только за поверхностью моря. Жди налёта самолетов, нагруженных бомбами и торпедами.

Но фашисты явно проглядели наш караван и обнаружили его с досадным опозданием.

Команда катера была поднята по тревоге только ночью седьмого мая, когда мы находились уже на подходе к Севастополю.

В считанные секунды все заняли свои места и застыли в ожидании приказов. Командир конвоя капитан-лейтенант Иванченко (он следовал на нашем катере) приказал катерам, шедшим слева от танкера, усилить наблюдение, а находившимся справа перерезать противнику путь атаки. Наш катер, открыв огонь из всех видов огневых средств, имеющихся на борту, на форсированной скорости мчится на врага. Его поддерживают другие катера. Враг был вынужден отступить.

Рассвет мы встретили в Севастополе. Заправившись топливом на обратный путь, пришвартовались в Стрелецкой бухте так, чтобы укрыться от неприятельских самолетов.

Немцы не прощали себе то, что не затопили танкер в открытом море. С восходом солнца в небе стали кружиться самолеты, забрасывали бомбами предполагаемые места нахождения танкера и катеров. Улетали и возвращались с новым грузом.

Один из самолетов несколько раз пронесся над бухтой прямо над нашими головами, сбросив одну за другой две бомбы. К счастью, немец просчитался, и бомбы взорвались в 60-70 метрах от нас.

– В нас целится, – произнес командир. – В следующий заход не промахнется, поменяем место.

Решили выйти в открытое море. Там, во всяком случае, катер наш не будет неподвижной мишенью как в бухте. Если только не налетят гурьбой, то 2-3 самолета не подпустим близко, не позволим нанести прямой бомбовый удар.

Только вышли из бухты, как фашист уже промчался над пристанью, где мы недавно стояли, и пошел догонять катер.

Тут же раздался приказ открыть огонь. Первым заговорило орудие Саши Лисина, который взял фашиста на прицел еще до команды. Присоединились с обоих бортов два крупнокалиберных пулемета. Фриц не пошел на сближение, проскочил мимо и был таков.

В ночь с 7 на 8 мая мы выполнили ответственное и дерзкое по замыслу задание: проникли в бухту Ялты, занятую противником, и выявили количество и типы вставших там кораблей. Нас обнаружили только тогда, когда мы уже вышли из бухты и двинулись обратно на Севастополь. Выйдя из бухты, катера заняли свои позиции вокруг танкера, взяв его в середину.

Наступил день 9 мая. Еще до появления солнца нарушил утреннюю тишину немецкий самолет-разведчик. Не было сомнения в том, что за разведчиком потянется хвост.

Нам последовало указание быть готовыми к маневрам на полной мощности всех моторов. Это были критические дни обороны Севастополя. Гитлеровцы имели широкую возможность использовать сухопутные сообщения для перевозки в Крым подкрепления. Наши войска с суши были изолированы, а морские пути находились под непрерывным воздействием вражеской авиации. Вся тяжесть по созданию прочности обороны, снабжению советских войск всем необходимым легла на Черноморский флот. И танкер «Москва», который мы сопровождали, играл большую роль в поддержании боеспособности защитников Севастополя.

Самолет-разведчик навел на наш караван целую кучу бомбардировщиков.

Всю свою огневую мощь направили на врага все катера и тральщик. Самолеты рассыпались в разные стороны, избегая огня. Противник изменил тактику атаки. Но наши командиры быстро разоблачили его замысел. Не упуская из виду ни одного из самолетов, мы в то же время обрушили мощный поток огня на те из них, которые пытались пробиться к танкеру.

Бой принял затяжной характер. Немцы устроили нам торпедную ловушку. Один из них выпустил свой смертоносный груз прямо на катер, другой – чуть-чуть впереди, оторвавшись в сильнейшем рывке от первой, мы уже летим на форсированной скорости на столкновение с другой. До смерти два шага, команда замирает в ожидании: что будет? Наступает команда «полный назад!». Кораблик наш благополучно выбирается из мертвой точки и подает назад. Моряки на палубе успевают заметить с левого боку мелькание уходящей в сторону торпеды. Не успели вздохнуть и опомниться, как две торпеды стремительно несутся прямо на катер с его боковой стороны. Катер мгновенно осел и дал задний ход. Торпеды ушли под него. Они вынырнули с другой стороны катера, и проплыв еще немного, ушли в воду. Другой самолет попытался нанести удар по танкеру. Однако он попал под прямой огонь нашего катера. Несколько отлетев в сторону, затонул.

Впервые с начала продолжительного боя возникла возможность поделиться впечатлениями. Кок Федор Казанов спустился в камбуз, поставил чай и необычно щедро нарезал ветчину и сыр. Прошло несколько минут, как мы вступили в смену. Снова зазвенели электрозвонки.

– Самолеты. Те же самые, – сообщил главный старшина Чумачков.

Их осталось девять. И вот раздался зычный голос командира. Из всех орудий и пулеметов по впереди идущему.

Полосы прицельного огня со всех катеров потянулись на первый самолет. Фашист дрогнул и взял в сторону. То они рассыпались по всему небу, то снова возвращались в боевой порядок и заходили в атаку. Они не только выбрасывали торпеды, но и обстреливали нас из пулеметов. Столкнувшись с отвагой и мужеством моряков, враг начал сдавать морально. Последний самолет, поспешно сбросив торпеды в стороне, ушел за горизонт. Стало ясно, что фашисты сегодня больше не появятся в воздухе.

Шестой походный рассвет мы встретили в 10-ти, 15-ти километрах от Батуми.

Входя в бухту, мы увидели радостные лица офицеров, старшин, матросов. Со стороны торговой пристани, приветствовали женщины и дети.

Гибель

«Белостока»

Сосредоточив крупные силы, в мае 1942 г. немцы повели новое наступление на Севастополь. Силы защитников города иссякали с каждым днем. Требовалось пополнение, а оно доставлялось в город по единственному пути – морскому, который днем и ночью контролировался врагом.

18 июня транспортный корабль «Белосток» взял на борт 440 солдат, офицеров, 341 тонну бензина, 238 тонн продовольствия. И под охраной нашего и еще четырех сторожевых катеров, тральщика «Якорь» вышел из Новороссийска и направился на запад. Ночью нам не грозили налеты вражеских самолетов. Но могли напасть подводные лодки. Уже глубокой ночью, когда мы подступали к Севастополю, раздался сигнал тревоги. На нас шла группа торпедных катеров. Получили команду включить третий мотор, дать форсированный ход. Начался бой. Один из катеров немцев пытался отвлечь огонь наших на себя, а другие в это время устремились к «Белостоку», но перехитрить не удалось. «Белосток» продолжал путь по курсу. До рассвета ценнейший груз был доставлен в пункт назначения.

«Белосток» направился на выгрузку. Мы приютились в Стрелецкой бухте. У нас не хватало топлива на обратный путь. Заправившись, катер отодвинулся на другое место. С рассветом стали подниматься в воздух немецкие самолеты.

Кругом разрывались бомбы, поднимая в воздух столбы воды, пыли и дыма. Командир решил увести команду в ближайшее укрытие. Мы спрятались в полуразрушенном здании. Совсем недалеко разорвалась бомба. Мы побежали в бомбоубежище. Напротив меня оказался незнакомый моряк со забинтованной рукой.

– Откуда? – спросил он.

– Из Башкирии, – ответил я.

– А вот и встретил земляка. Я тоже из Башкирии, татарин. В Севастополе уже целую вечность. Обстановка здесь тяжелая. Вся надежда у нас на корабли с Большой земли. С ними, думаешь, приходит пополнение, оружие, продовольствие. Нет, брат, каждый корабль для нас еще и свидетельство того, что страна живет и борется. Вот что придает нам силу. Даже раны будто перестают ныть. С кораблями ждем писем из дома.

Поздно вечером 19 июня под охраной того же конвоя «Белосток» вышел обратно на Кавказ. Враг, конечно же, знал о нашем маршруте и, наверняка, притаившись где-то впереди, уже ждал. Наш огромный транспортный корабль, длиною в целый квартал, издалека бросался в глаза даже в беспросветной ночи. Роковой ход событий изменить не удалось. Где-то в двадцати милях западнее мыса Фиоленд группа немецких торпедных катеров напала на «Белосток». Сильнейший заградительный огонь со всех наших катеров не стал спасением для него. Роковая торпеда угодила в машинное отделение. Разрушаясь под своей тяжестью «Белосток» быстро ушел в морскую пучину.

Вместе с ним погибли 350 раненых защитников Севастополя, после долгих непрерывных боев возвращавшихся на Большую землю, и 25 эвакуированных. Быть может, среди них оказался и тот парень из Башкирии, который накануне сидел напротив меня и вспоминал родимую сторону, близких.

Победа далась нам ценою нечеловеческих усилий и безмерно больших потерь. Ни людям нашего поколения, ни молодежи не дано право забыть об этом. То, что отстояли, обязаны беречь как зеницу ока.

Последний рейс

30 июня 1942 г. Мы в порту Новороссийск. Под вечер катеру предстоит тронуться в путь.

– Это ты, Нагим? – услышал я при входе в цех.

Поднимаю голову и вижу знакомое улыбчивое лицо. Это был Павел Киселев, с которым служили в одном отделении в военной школе. Больше года мы не виделись. И вот эта встреча. Мы радовались ей как дети, хотя Павлу тогда уже исполнилось 25, мне 23. Он сказал, что здесь женился, сыну год исполнилось, жена очень хорошая. Расспрашивал о земляках из Башкирии. Времени было в обрез.

Потом мы ушли. Он рассказал, что с целью отвлечения сил противника от Севастополя командование намеревалось высадить десант в Керчи. Но уже поздно. Немцы заняли Севасто-поль. Они должны вывезти оставшихся в живых защитников города. Поход предстоит опасный. Немцы будут лезть из кожи вон, чтобы не пропустить катера. Это операция не пройдет тихо и без жертв. Кому-то не будет суждено вернуться из похода.

Павла явно осеняло недоброе предчувствие. Мы крепко обнялись, по-смотрели друг другу в глаза и попрощались.

Корабли вышли в море в точно установленный час и взяли курс на запад. Мы должны пойти на Балаклаву и взять на борт катера защитников Севастополя с Рыбацкой пристани. На противоположной стороне бухты включился немецкий прожектор и его мощный свет, нащупывая поверхность воды, стал быстро приближаться к нам.

Спасло быстрое решение команди-ра – старшего лейтенанта Павла Гуменова, который приказал уничтожить прожектор. Наши огневые точки тут же его накрыли.

Катер направился на Балаклаву. Следом за нами пошли и остальные катера. Только успели пришвартоваться, как с причала стали перепрыгивать люди. В темноте сосчитать их было невозможно. Когда тронулись, мы почувствовали, что от взятого груза катер потерял устойчивость. Последовал приказ, пересадить пассажиров на тральщик. Делаем второй заход. Требовалось до рассвета уйти. Катер на форсированной скорости стремится вперед.

Вдруг из радиорубки выбежал радист старшина Луганников.

– Товарищ командир, на наши катера налетели фашистские самолеты, там идет тяжелый бой.

– Это разведчик, – сказал коман-дир, – готовьтесь встречать армаду.

Враг не заставил долго себя ждать. Одна за другой появились в воздухе две группы немецких самолетов, по три в каждой. Командир Павел Гуменов, как всегда, не допускал ни малейшей спешки в движениях, подпустив фашистских стервятников на предельно близкое расстояние, скомандовал:

– По впереди идущему – огонь!

Застывшие в ожидании команды пулеметчики стали палить из шести точек. Стервятники дрогнули, рассыпались в разные стороны. Но затем группами одна за другой лезли и лезли под огонь. Их становилось все больше и больше.

Три самолета пробились через огневой барьер наших пулеметов и орудий и стали бросать бомбы. Один прямо над катером, другой перед ним, третий сзади. Все три мотора работали на полную мощность. Катер круто взял вправо. Бомба взорвалась слева.

– Бомба! Бомба на нас! – снова кричит сигнальщик.

Теперь катер не мог спастись маневром вправо или влево. Мы моментально дали задний ход и полный газ моторам. Бомбы, которые должны были угодить в нас, взорвались впереди катера на расстоянии 60-70 метров.

Враг, видимо, решил взять нас изматыванием и продолжал свои атаки. На помощь пришли бывшие защитники Севастополя. Бой с небольшими передышками шел до позднего вечера. Убедившись, что больше не будет воздушного налета, командир дал отбой тревоги.

– Перед рассветом нам сообщили, что вышел из Новороссийска катер к нам на помощь, приподнялось настроение и у пассажиров. Я стоял на палубе. Недавно получил письмо от Хуснуллы (братишка) с Южного фронта. «Как бы не стало, оно, браток, последним, ведь ты попал в самое пекло. Увидимся ли?» Оторвал меня от тяжелых дум мой земляк Александр Лисин.

– Нагим, о чем задумался? Брось-ка ты. Отгоним фашистов, вернёмся в родной Башкортостан и, поднимая бокалы, все вспомним.

Единство – вот в чем наша сила

Через годы, переосмысливая пережитое, я соглашаюсь с Сашей Лисиным. Единым фронтом поднялся тогда на борьбу с врагом наш многонациональный советский народ. Наша команда из 22 человек состояла из представителей шести национальностей: русские, украинцы, татары, мордва, евреи, грузины. Мы называли друг друга братьями. А представители каких только национальностей не защищали Севастополь! Если сегодня кто-то хочет противопоставить друг другу нации, то он стремится только подорвать наши силы.

Около девяти часов утра на горизонте появился катер, спешивший к нам на помощь. А после обеда мы вошли в порт. Нас встретила большая группа офицеров, старшин, матросов. Возвращение – это праздник для моряка. К сожалению, не всем оно бывает суждено.

Одним из последних приняв на свой борт защитников Севастополя, катер на котором обязанности механика выполнял Павел Киселев, стал догонять других. Что ожидало отставших? Позади шедший катер принимал на себя первый удар и всю ярость воздушного налета. По сообщениям узнали, что с целью уничтожения советских катеров поднялись в воздух одновременно 75 самолетов. Как ни старались, перегруженные катера не смогли до рассвета отойти далеко. Немцы обнаружили их быстро. Еще никогда морякам не приходилось видеть такого скопления самолетов в воздухе. Люди на палубе не знали, где и как укрыться. Прозвучал приказ командира. Сплошная стена огня заградила путь стервятникам. Пер-вые вынуждены были свернуть назад. Но шли в атаку вторые, третьи…

Тучей обволокли последний катер. Не оставляли ему пространства для малейшего маневра. И в этот момент пулеметной очередью из самолета скосило командира на мостике, рулевого, сигнальщика, пулеметчика правого пулемета и расчет кормового орудия. Вышла из строя рулевая система, заглохли оба мотора. Однако команда не сдавалась. Старшина Киселев с одним мотористом встал у орудия, другой моторист – к пулемету. Огневые точки катера снова заговорили. Живые члены команды решили держаться до конца! Но осколки и пули срезали одного, другого, третьего. Ночная мгла помешала фашистам довершить начатое дело до конца. Вся палуба усеялась трупами, тяжелоранеными. Единственный оставшийся на ногах электрик, носильщик боеприпасов Кривошеев пытался чем-то помочь стонавшим тяжелораненым и заснул беспробудным сном, присев возле одного из них.

Проснулся он только утром от грохота вплотную приблизившегося самолета. Остаться в трюме опасно, можно пойти ко дну вместе с катером и не выбраться. Он поднялся на палубу, зацепил один конец троса за кнехт и, держась за него, спустился вниз. При подлете самолета окунулся в воду, изо всех сил стараясь продержаться там дальше. Вынырнул, когда самолет уже пролетел. И так нырял Кривошеев до тех пор, пока фашист не расстрелял боеприпасы. На помощь подоспели два наших катера. На один из них перенесли раненых и трупы людей, другой взял на буксир опустевший катер. Так шли до Новороссийска.

Итак, здесь всего не-сколько эпизодов из военной жизни моряка Черноморского флота. Юность его пришлась на тревожное время. После войны Н.Х.Идиятуллин продолжал нести военную службу, отдав делу защиты Отечества более семи лет жизни. В 1946 году он возвращается к мирным будням. Женился. С Кифаей Макаримовной дали жизнь пятерым детям. В разные годы Нагим Хуббуллович работал заведующим типографией и ответственным секретарем районной газеты «Сталин юлы», инструктором райкома партии. Затем, обучаясь одновременно на историческим факультете БГУ, работал завучем Старошаховской и Старосуллинских школ, пропаган-дистом райкома партии, директором Нижнекарамалинской, Семено-Макаровской школ. И в мирные годы фронтовик оставался солдатом. Время обязывало его находиться там, куда посылала партия и быть везде и всегда ее пропагандистом.

Он не забывал своих фронтовых товарищей и знал, помнил всех по именам. Писал воспоминания о них. Первые главы своей будущей книги, скромно назвав воспоминаниями, Нагим Хуббуллович принес в редакцию районной газеты. Тогда в стране развернулись политические баталии и компания сплошного охаивания и опошления ее исторического прошлого, издавать книгу отказались. Это были 80-е годы.

«На огненных волнах» – замечательная книга, она увидела свет только в 2006 году. Книга простого моряка-солдата вобрала в себя очень много интересного и получилась содержательной, жизненной и поучительной.

После войны катер МО-28 вернули на охрану государственной границы в районе Турции. Нагим Идиятуллин продолжает на нем нести военную службу, выполняя обязанности бортового механика. А заканчивает ее в звании старшего лейтенанта политической службы корабля. За боевые заслуги он награжден многими медалями и орденом Отечественной войны II степени. Побывал в тех местах, где пришлось воевать. В Севастополе есть стела Героев Великой Отечественной войны. Там есть и фамилия Идиятуллина Н.Х.

Победа далась нам ценою нечеловеческих усилий и безмерно больших потерь. Ни люди нашего поколения, ни молодежь не должны право забывать об этом. То, что отстояли, обязаны беречь как зеницу ока.

А сейчас хочу вернуться к книге «На огненных волнах». Она долго не издавалась. С годами у Нагима Хуббулловича ухудшилось зрение и слух. Спасибо Максуту Шарафлисла-мову за помощь. Благодаря ему книга увидела свет.

Книга написана прекрасным русским языком, читается легко. Хорошо бы изучать ее в школе, проводить по ней читательские конференции. Она сослужила бы хорошую службу в деле воспитания у учащихся лучших качеств. Книга написана для будущих поколений.

Нурания ЮНУСОВА (ИДИЯТУЛЛИНА), труженик тыла.